Стихи разных лет...
и зим...


* * *

Смириться я могу с дорогой,
Но не с развилкой двух дорог,
Где порознь идем мы к Богу,
Что справедлив… но слишком строг…

Смириться я могу с остатком
Той неуёмной, злой молвы,
Но не с гаданием на Святки,
Где в зеркале возникли Вы…

Смириться я могу с разлукой,
Она мне - кровная сестра…
Но только не с сердечной мукой,
Что, словно Ваш клинок, остра…

2007 год


* * *

Он не знает и доли всех граней моих.
Он не друг… и, тем более, мне не жених,
Но достойный и самый возможный.
Я боюсь отыскать в нем чужое…
То, с чем я не сумею смириться,
Чтобы путь отречения сложный,
Где в конце нас останется двое,
Я прошла… и смогла покориться.

Я не знаю и доли всех граней его,
Но уже, где-то смутно, боюсь одного:
Вдруг во мне он отыщет чужое?
Не простит мне неправильность жеста?
(Неумышленно, неосторожно)
И решит, что усилий не стоит
(Не подруга ему, не невеста)
Этот путь отречения сложный…


* * *

Нелюбоffь

Мы друг друга ненавидим увлеченно.
Мы любуемся ошибками друг друга.
И ласкаем руганью ожесточенно
Так, что в страхе замирает вся округа…

Мы расходимся и нажитое делим
До смешного - на полу чертя границы.
Но, нейтральной сделав полосу постели,
Опускаемся опять до коалиций…

Наш счастливый брак, проверенный боями,
Не разрушит извержение вулкана.
И в подаренном друг другу каждом шраме,

Мы умеем видеть красоту изъяна.


* * *

Сто грамм улучшают картину мира
И никогда не приводят к похмелью…
Когда моя муза забросит лиру,
Я лес за окном напишу акварелью.
Он выйдет глазастым, медово бурым,
В нём лапы протопчут себе дорожки.
Он будет смотреть на меня с прищуром
Моей восхитительно трезвой кошки.
Он выманит вечером из квартиры,
Поймает и спрячет в плену еловом…
Когда моя муза забросит лиру
И я не смогу издеваться над словом.


* * *

Снег не просто летел… в исступлённом кокетстве кружа,
Шалью легкой метелицы наши укутывал плечи.
Зимний лес утопал в задушевных мечтах горожан.
Санный путь стерегли юных сосенок стройные свечи.

Мы боялись спугнуть первозданную, чуткую тишь
И молчали, отсрочив возврат к бесконечным тревогам.
Небо было другое – не тусклый клочок между крыш,
А огромное, синее…
Как и задумано Богом.

И тянуло вздремнуть, окунувшись щекой в воротник
Твоего полушубка, что был нам обоим велик…


* * *

Я волю дала двум попавшим в сачок мотылькам…
Как странно, порою для счастья нам нужно так мало…
Пока ты ещё не привык к моим нежным рукам,
Пока для тебя я прочитанной книгой не стала…

Все это ещё предстоит. Неизбежность, увы,
Наш солнечный полдень грозою уже настигает.
И ты никогда не поднимешь с колен головы,
Взглянуть, как от нас не рождённый наш сын убегает…

2003 год


* * *

Проспект посмотрит равнодушно вслед.
Он вздыблен, словно кони за спиною.
Мне скоро будет двадцать девять лет
И кажется, что это не со мною.

Я знаю способ убаюкать грусть.
Как верно, что родные камни лечат.
Коньяк и кофе… Бродский - наизусть…
Тем более такой чудесный вечер.

«Как хорошо, что некого винить…»
Любимый сад, холодная Фонтанка…
Громада замка, первые огни…
След катерка на глади рваной ранкой…

На Пестеля привычный поворот…
«Как хорошо, что ты никем не связан…»
Как хорошо…И все сейчас пройдет…
И Он был одиночеством наказан…


* * *

О, как немилосердно, как легко,
Меня лишил ты крыл больших и нежных…
Бескрылая, иду вдоль улиц снежных…
Идти так непривычно… далеко…

Иду вдоль улиц, где ночной покой
Искристой крошкой робко припорошен.
Где пёс бездомный (тоже кем-то брошен)
Совсем напрасно ласковый такой…

Зачем ты так? - напыщенно и зло…
Сказал бы просто – «Тихо разойдёмся».
А мне казалось - вместе разобьёмся...

Вокруг меня пустынно и бело…


* * *

Она войдет и принесет с собой:
Прохладный ветер с дальних синих гор,
Соленый запах моря, где прибой
Ее следы присвоил - дерзкий вор.

На краешке дивана погостит
Чуть пригубив вечерний скучный чай.
Такой умильно виноватый вид…
И вот уже вспорхнула: «Не скучай…»

Ее затылка шелковый узор
Погладит за меня последний луч.
Прохладный ветер с дальних синих гор,
Едва она уйдет, нагонит туч.

Природе станет некому дарить
Остаток чудный солнечного дня.
Захочется напрасно повторить -
«Не покидай, не покидай меня!»

2005 год


* * *

Листья как алые паруса,
Осень тайком прокралась в леса.
На фоне небесного ультрамарина
Листья, как алые паруса
Из сказки Грина.

Осень - пора погруженья в себя,
Пледа, вина, бесконечных прогулок,
Отзвук шагов одиноких так гулок…
Осень, так не поступают любя!

Правда, так не поступают любя?
О, подтверди эту истину Осень!
Может, о том же и Он тебя спросит,
Некому плакаться кроме тебя.

Озолоти листопадом своим
И подтолкни нас на встречу друг другу,
Счастье людское прими за заслугу,
Если подаришь его нам двоим.

Счастье людское, как дым от костра,
Тает так быстро и нужно так мало,
Чтобы его я уже не искала…
Осень, ко мне ты добра как сестра.

2004 год


* * *

Не припомню, в каком уж году,
Пара ножек, обутых в коньки,
Вырезала узоры на льду,
Покрывающем устье реки.
Треснул лед и немедля беда
Объявила мне свой приговор,
Об обманчивой прочности льда
Стало все мне понятно с тех пор.
И когда ты решил уходить
Мне казалось, слова я найду,
Чтоб остаться тебя убедить,
Чтоб не кликал ты злую беду,
Чтобы ты, постояв у ворот,
Что-то светлое вспомнил про нас,
Но разбились надежды об лед
Глаз твоих, голубых твоих глаз...


* * *

К снегам, лежащим неподвижной ватой,
Март выплеснул беспомощную злость
И с крыши ледяной огромный гвоздь
Чуть к мостовой меня не припечатал.
Или капели серебристый звон,
Иль ангелов послышалось мне пенье…
О, смерть, прошу тебя, имей терпенье!
Сегодня мне в любви признался Он.

2003 год


* * *

Женщину тянуло к трудным людям.
С первым мужем жили тяжело,
Впрочем, мы о нем сейчас не будем.
Говорят, что было, то прошло.
Заросли на нежном теле раны,
Затянулись раны на душе,
Захотелось ей опять с изъяном,
Но не агрессивного уже.
Повстречался тихий алкоголик,
Да еще, плюс ко всему, хромой,
Стало жалко мужика до колик,
Привела его к себе домой,
Пили вместе, ну а как иначе?
Намечался печени цирроз…
Но однажды, что за незадача,
Он упал в сугроб и там замерз…
Отчего ты - путь земной, так труден?
Отчего мир этот полон драм?
Отчего так тянет к трудным людям
Ласковых и жалостливых дам…

26 сентября 2005 года


* * *

Я вышла под летящий снег,
В огромный город белый-белый.
Порой переходя на бег,
Преодолев дворы Капеллы
И муфту обронив песцовую,
Я быстро шла по мостовой.
Оставив позади Дворцовую,
Где не было души живой,
На правом берегу Невы
Застыла я, прильнув к иконке…
В одном не виноваты Вы:
Лед невский слишком... слишком тонкий...

13 сентября 2004 года


* * *

Диван

Пугал и привлекал одновременно
Размером, глубиной и цветом винным.
Волнующие формы томных женщин
Он обнимал, и девушек невинных.
Для антикваров представляя ценность,
Он подчинял себе гостиных стили.
Мужчины, демонстрируя надменность,
На нем, расположившись, виски пили.
Подстраивался под любое тело.
Легко любому весу покорялся.
Чуть не убил однажды той-терьера,
Что средь его подушек затерялся.
Свидетелем являлся пылкой страсти,
И за уют вознагражден был щедро.
Бриллианты, соскользнувшие с запястий,
Хранил в своих, почти бездонных, недрах.

12 сентября 2005 года


* * *

Снег

Самый чистый, самый белый, самый нежный,
Так беспечно умирающий в ладонях,
Опушающий ресницы, безмятежно
Засыпающий крыльцо и подоконник.
Самый нереальный из осадков,
Ткущий для земли наряд невесты.
Тающий мгновенно, без остатка,
Самый-самый легкий пух небесный.
В красоте достигший совершенства,
Упоен своим недолгим веком,
Он кружится в гибельном блаженстве,
Над моим любимым человеком.
Белой дымкой застилает город
И в его минутность влюблена,
О, какой почувствую я голод
По нему, когда придет весна.

2003 год


* * *

ТРОЕ (не считая собаки)

Никто не подумал бы – ссора.
Ничем, не нарушив приличий,
В карете на мягких рессорах
Мы трое качались ритмично.

Муж тихо позвякивал фляжкой,
И молча просматривал прессу.
Перчаткою - цвета фисташки,
Сынишка играл с пекинесом…

Хотелось большого скандала
До слез, может даже до драки.
Хотелось понять - как я стала
Перчаткой в зубах у собаки…


* * *

Бесприданница

Не было повода, чтобы стремглав убежать.
Гости шептались и свадебный пир предвкушали,
Мать теребила в руках кисти шелковой шали,
Я улыбнулась, не смея ее раздражать…
Кипельно-белое кружево пеной морской,
Нежно колени мои обнимало и пело.
Я подошла и в глаза жениху поглядела
С новой, отныне уже неизбывной тоской.
Он возвышался как грозный утес надо мной,
Свечка в дрожащей руке оплывала упрямо,
Тихое «Да!» и… меня объявили женой.
Что же ты сделала милая, добрая мама!

21 сентября 2005 года


* * *

Верность

Наша верность друг другу нас привела не к кольцам.
Ты завяжешь глаза, привнося в номер свой новизну.
Зритель в ужасе ахнет, а кровь я тихонько слизну.
Мой метатель кинжалов, я стала твоим добровольцем.

Я встаю под ножи, всем вокруг расточая улыбки.
Я легко и спокойно потом на поклон выхожу.
И о том, как мне страшно, тебе никогда не скажу.
Наша верность друг другу до первой смертельной ошибки.

13 сентября 2005 года


* * *

Провожала тебя и не знала - как быть?
Может лечь поперек дороги
И завыть…просто в голос, по-бабьи завыть,
Обхватив твои пыльные ноги…
Или следом до самой развилки бежать
За моим повзрослевшим солдатом.
Так сама воспитала, что не удержать,
Но…куда ты? Куда ты… Куда ты?!


* * *

Как не любить мне...

Как не любить мне тёмных невских вод?
Как не стремиться к ним неодолимо?
Они
Меня
В свои объятья примут
И все пройдет…

И будут знать об этом только львы,
По берегам застывшие в молчанье…
Им, никогда не ведавшим печали,
Доверено хранить покой Невы.

В её холодных северных очах
Мне суждено навеки раствориться,
А он… легко с потерей примирится,
Другую в тот же вечер повстречав…

Дурманом романтического флёра
Отравлена, стремилась я сюда…
Нева – большая грязная вода
На жизнь мою не выиграла спора.

Я стала старше, не скажу - мудрей,
Но время исцелить смогло умело
От юности, что смерть свою воспела
Под взглядами тех каменных зверей…


* * *

Похоронка

Я беду, как спящего ребенка,
Положу у самой у груди.
Ты лежи тихонько похоронка,
Больше в дом ни в чей не приходи.

Буду петь тебе я: «баю-баю…»,
Вместо сына, сына своего.
И как будто о тебе не знаю,
Возвращенья буду ждать его.

Он вернется... лишь пройдут все сроки,
Предо мной предстанет наяву.
Я прижмусь к его груди широкой
И тебя, проклятая, порву!

Я беду, как спящего ребенка,
Положу у самой у груди.
Ты лежи тихонько похоронка,
Больше в дом ни в чей не приходи.

&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&® next page

Сестра Риммовна ©&® 2007